Внезапно народ закружился в футбольной мании, с упоением погрузился в яркие эмоции. Почувствовать себя частью большого мира, испытать принадлежность ко всему человечеству. Во всех странах, в каждой забегаловке, в маленьких закутках и на больших площадках смотрят на то, что происходит на наших стадионах. И таким образом мы становимся видимыми и принятыми всеми. В этом так много желания быть. Ну, или хотя бы казаться.

Такая ажитация, да согласятся со мной сиблинги-культурологи, очень напоминает Карнавал, как когда-то описывал его литературовед Михаил Бахтин.

В чём состоит феномен карнавализации? Люди истосковались по массовым шествиям, где нет никакой политической подоплёки , а есть лишь чистая игра. Можно надеть футболку, показывая принадлежность к тому или иному футбольному клубу, можно нацепить кокошник или раскрасить лицо в различные символические цвета, таким образом надев «маску». Настоящий маскарад!

А какие прекрасные истории мы слышим с переодеванием! Например, как дагестанские юноши знакомились с девушками, выдавая себя за итальянцев. А эти народные гуляния на Никольской и не только, с музыкой и спонтанными танцами. Несколько раз видела в толпе людей, которые за считанные доли секунды становились в хоровод, лихо приплясывая и выкидывая коленца.

Здесь почти нет разделения на исполнителя и зрителя, болельщики как будто также важны, как и сами футболисты. А та полиция, что меня бережёт, оказывается вдруг тихой и уступчивой. В Карнавале не созерцают, в нём живут. От него невозможно уйти, ведь даже если Вы и не интересуетесь футболом, всё равно слышите из соседних домов: «Гоооол!» и эта ситуация здесь-и-сейчас становится всеобъемлющей.

В чём же потребность этих людей? Почему так сильно приживается у нас такое карнавальное действие?

Пожалуй, главная суть Карнавала в том, чтобы противостоять трагическому и эпическому. Человек словно чувствует, что в этот момент он может, пусть ненадолго, но подняться с колен, выпрямиться во всю свою вертикаль и прозвучать тем голосом, от которого отступят все беды и страдания. Это сродни катарсису, где вскрывается огромный пласт сдерживаемой энергии. И уже не ясно, то ли это акт свободной воли, то ли компульсивная «пляска святого Витта» перед Фигурой Смерти. Уж кому, как не нам быть чувствительными к подобному героическому эпосу? А где-то в фоне остаётся метроном, отсчитывающий дни голодовки Сенцова; где-то нервным хохотком оголяется правда про увеличение пенсионного возраста...

Еще аспект Карнавала по М. Бахтину - это амбивалентность переживаний. Мы ни на что не можем повлиять, мы все подвластны судьбе, и именно поэтому мы вечны. Такие народные праздники случаются в переломных точках общественного развития и необходимы, чтобы преодолеть кризис, вспомнить свою коллективную идентичность, и после упадка возродиться. Словно катится это огненное колесо, и каждый из нас заворожён красотой и обреченностью момента. Ведь все мы понимаем, что «цирк уедет, а клоуны останутся». И пока этого не произошло, будем вежливо помогать заблудившимся иностранцам, с гордостью слушая про самое-красивое-в-мире-метро и прекрасных русских барышень.

И ещё один признак Карнавала - это «весёлая относительность», когда то, что творится внутри у каждого, скрыто и забетонировано от внешнего угара. Так, одинокая женщина в поисках мужчины выходит в толпу футбольных фанатов, напитываясь порцией тестостерона. Так пожилой человек раздаёт связанные фигурки футболистов. Так и мы, желая напитаться таким изобилием, отбрасываем скабрезные мысли о том, за чей счёт банкет.

И в этот момент исчезает отчужденность, всё перемешано - верхи и низы оказываются в одном пространстве. Ведь и президент может оказаться среди рядовых болельщиков, да и в сам футбол может играть каждый. Мы снова ощущаем в себе человека. И это не плод воображения, а опыт, который приживается в нашем теле и остаётся в живом контакте между нами.
​
Мы ввинчиваемся в Карнавал, устраиваем маскарады с шествиями не для того, чтобы забыть, кто мы. А как раз наоборот, чтобы вспомнить, кто мы есть на самом деле.